Неточные совпадения
Здесь совсем другое: простор, чистота, прекрасная архитектура домов, совсем закрытых шпалерою из мелкой, стелющейся, как плющ, зелени с голубыми цветами; две
церкви, протестантская и католическая, обнесенные большими дворами, густо засаженными фиговыми, мускатными и другими деревьями и
множеством цветов.
Церкви были битком набиты;
множество траурных платьев красноречиво свидетельствовали о том, в каком положении были дела.
Действительно, хоть роз теперь и не было, но было
множество редких и прекрасных осенних цветов везде, где только можно было их насадить. Лелеяла их, видимо, опытная рука. Цветники устроены были в оградах
церквей и между могил. Домик, в котором находилась келья старца, деревянный, одноэтажный, с галереей пред входом, был тоже обсажен цветами.
Марья Гавриловна долго колебалась;
множество планов побега было отвергнуто. Наконец она согласилась: в назначенный день она должна была не ужинать и удалиться в свою комнату под предлогом головной боли. Девушка ее была в заговоре; обе они должны были выйти в сад через заднее крыльцо, за садом найти готовые сани, садиться в них и ехать за пять верст от Ненарадова в село Жадрино, прямо в
церковь, где уж Владимир должен был их ожидать.
Собралось такое
множество почетных богомольцев, что простые крестьяне не могли поместиться в
церкви и стояли на паперти и в ограде.
Мужики гулко шлепали лопатами по земле; налетел ветер и прогнал, унес дождь. Бабушка взяла меня за руку и повела к далекой
церкви, среди
множества темных крестов.
По приезде к приходу, на крыльце и на паперти храма Павел увидал
множество нищих, слепых, хромых, покрытых ранами; он поспешил раздать им все деньги, какие были при нем. Стоявший в самой
церкви народ тоже кинулся ему в глаза тем, что мужики все были в серых армяках, а бабы — в холщовых сарафанах, и все почти — в лаптях, но лица у всех были умные и выразительные.
Ко всем этим толкованиям Егора Егорыча Антип Ильич, стоявший у входа
церкви, прислушивался довольно равнодушно. Бывая в ней многое
множество раз, он знал ее хорошо и только при возгласе: «redemptio mundi» старик как бы несколько встрепенулся: очень уж звуками своими эти слова были приятны ему.
Вся Слобода пришла в движение.
Церковь божией матери ярко осветилась. Встревоженные жители бросились к воротам и увидели
множество огней, блуждающих во дворце из покоя в покой. Потом огни образовали длинную цепь, и шествие потянулось змеею по наружным переходам, соединявшим дворец со храмом божиим.
В
церкви было хорошо, я отдыхал там так же, как в лесу и поле. Маленькое сердце, уже знакомое со
множеством обид, выпачканное злой грубостью жизни, омывалось в неясных, горячих мечтах.
Единоверческая
церковь, низенькая и тесная, переделанная из старинной раскольничьей молельни с полатями и перегородкой посредине, была вычищена до последнего уголка;
множество свеч, новые ризы на священнике и дьяконе, наконец, сам новый староста в своем форменном кафтане — все дышало благолепием.
Светает, в
церквах веселый звон, колокола, торопливо захлебываясь, оповещают, что воскрес Христос, бог весны; на площади музыканты сдвинулись в тесное кольцо — грянула музыка, и, притопывая в такт ей, многие пошли к
церквам, там тоже — органы гудят славу и под куполом летают
множество птиц, принесенных людьми, чтобы выпустить их в ту минуту, когда густые голоса органа воспоют славу воскресшему богу весны.
Старая деревянная
церковь понравилась ему, в ней было
множество тёмных уголков, и его всегда жутко тянуло заглянуть в их уютную, тёплую тишину. Он тайком ждал, что в одном из них найдёт что-то необычное, хорошее, оно обнимет его, ласково прижмёт к себе и расскажет нечто, как, бывало, делала его мать. Иконы были чёрные от долголетней копоти, осевшей на них, и все святые лики, добрые и строгие, одинаково напоминали бородатое, тёмное лицо дяди Петра.
Это случилось как раз в то время, когда в
церквах оканчивалась великопостная обедня и народ, выслушав покаянные молитвы, расходился перед исповедью по домам, но
множество людей по пути завернуло в сторону, чтобы постоять на улице перед дверями суда, откуда должны будут выйти сыновья и мать.
Влево от левых ворот в той же ограде находилась прекрасная сельская
церковь, куда по воскресеньям приходили крестьяне с женами и дочерьми в пестрых платках, со
множеством живых цветов на голове.
О нравах XII века свидетельствует Нестор, говоря в летописи, что мы только словом называемся христиане, а живем поганьскы. «Видим бо игрища утолочена, и людий много
множество, яко упихати начнут друг друга, позоры деюще от беса замышленного дела, а
церкви стоят; егда же бывает год молитвы, мало их обретается в
церкви» (Полное собрание летописей, I, 72).
— А ну, пан Хома! теперь и нам пора идти к покойнице, — сказал седой козак, обратившись к философу, и все четверо, в том числе Спирид и Дорош, отправились в
церковь, стегая кнутами собак, которых на улице было великое
множество и которые со злости грызли их палки.
Ветер пошел по
церкви от слов, и послышался шум, как бы от
множества летящих крыл. Он слышал, как бились крыльями в стекла церковных окон и в железные рамы, как царапали с визгом когтями по железу и как несметная сила громила в двери и хотела вломиться. Сильно у него билось во все время сердце; зажмурив глаза, всё читал он заклятья и молитвы. Наконец вдруг что-то засвистало вдали: это был отдаленный крик петуха. Изнуренный философ остановился и отдохнул духом.
За Окой в тумане пыли чуть видны здания ярманки, бесчисленные ряды лавок, громадные
церкви, флажные столбы, трех — и четырехэтажные гостиницы, китайские киоски, персидский караван, минарет татарской мечети и скромный куполок армянской
церкви, каналы, мосты, бульвары, водоподъемная башня,
множество домов каменных, очень мало деревянных и один железный.
Влево, за
множеством домов,
церквей, часовен и бесчисленных торговых лавок, виднеется мутно-желтая Ока.
После ужина Чикамасова показала мне епитрахиль, которую собственноручно вышивал Егор Семеныч, чтобы потом пожертвовать в
церковь. Манечка сбросила с себя на минуту робость и показала мне кисет, который она вышивала для своего папаши. Когда я сделал вид, что поражен ее работой, она вспыхнула и шепнула что-то на ухо матери. Та просияла и предложила мне пойти с ней в кладовую. В кладовой я увидел штук пять больших сундуков и
множество сундучков и ящичков.
Это тем более удивительно, что в «Дневнике» записано
множество выходок, гораздо менее удачных, и литературных шалостей, несравненно более непристойных и дерзких по отношению к предстоятелям
церкви.
Церкви старинные, каменные, большие, иконостасы золоченой резьбы, иконы в серебряных окладах с драгоценными камнями и жемчугами, колокольня высокая, колоколов десятков до трех, большой — в две тысячи пуд, риз парчовых, глазетовых, бархатных, дородоровых
множество, погреба полнехоньки винами и запасами, конюшни — конями доброезжими, скотный двор — коровами холмогорскими, птичный — курами, гусями, утками, цесарками.
Печальный кортеж, сопровождаемый
множеством карет и колясок, двинулся через Исаакиевский мост, Морскую и Невский проспект в Александро-Невскую лавру, где после соборно отслуженной заупокойной литургии и отпевания, гроб был опущен в могилу на Лазаревском кладбище, близ
церкви святого Лазаря, устроенной, по преданию, Петром I над прахом любимой сестры своей Натальи Алексеевны, тело которой в последствии было перенесено в Благовещенскую
церковь.
Прибавь к этому
множество каменных великолепных
церквей, которые предположено построить, и соборный храм Успения богоматери, мне порученный.
Перед изумленными путешественниками на месте, где за семьдесят лет перед тем была лишь пустынная степь и развалины, предстала крепость, арсенал со
множеством пушек, три готовых на верфях корабля, несколько
церквей, красивые здания, купеческие суда в прекрасном порту, словно как из земли выросший новый город, богатый и многолюдный.
Собор Успенский,
церковь Благовещения, Грановитая палата, Теремный дворец, Кремль с своими стрельницами,
множество каменных
церквей и домов, рассыпанных по городу, — все это, только что вышедшее из-под рук искусных зодчих, носило на себе печать свежести и новизны, как бы возникло в один день волею всемогущею.
Возле
церкви стояло
множество разнокалиберных экипажей, начиная с богатых карет и кончая скромными линейками и дрожками.
Церковь была переполнена. Молодой князь прибыл в нее за час до назначенного времени и все время, как толковали в народе, молился у гроба своей матери. Затем он стал в дверях
церкви принимать приглашенных.
Смиренные домики, избушки на курьих ножках, кое-где лачуги, наскоро складенные на пепелищах после недавнего пожара,
церкви и часовни во многожестве, но все деревянные и бедные, с огромными навесами кругом, какие и ныне видим еще кое-где в степных деревнях; тот же народ в овчинных шубах без покрыши,
множество нищих, калек, юродивых у часовен, на перекрестках, все это не было утешительным предметом для наших путешественников.
Склеп был устроен около
церкви и над ним возвышалась часовня с
множеством образов святых.
Навес для пушек под именем пушечного двора, ряды балаганов под именем лавок, которые можно было снять и опять поставить в несколько часов, как лагерь, каменный дом московского головы (Ховрина),
множество деревянных
церквей, достойных названия часовней, — вот вам и площадь, называемая Красною.
Смерть Николая Митрофанова вызвала общее сожаление не только в ближайших соседях, но и обитателях Сивцева Вражка вообще, что доказало
множество присутствующих на панихидах в доме покойного и при отпевании в
церкви святого Власия, что в Большой Конюшенной.
На вынос тела собралось
множество народа, который толпился у
церкви и проводил вплоть до кладбища своего загадочного соседа, но ничего особенного во время этих похорон замечено не было. Сделали только один основательный вывод, что, видимо, покойный был «важная персона», так как на похороны его собрались все московские власти и вся знать Белокаменная.
Никого не собирали на эти похороны, кроме эскадрона, в котором служил покойник, но люди во
множестве сами пришли отовсюду. Вдоль всего пути от гостиницы вплоть до кладбищенской
церкви стали люди разного положения. Женщин больше, чем мужчин. Им никто не внушал, о чем надо жалеть, но они сами знали, чту надо оплакать, и плакали о погибшей молодой жизни, которая сама оборвала себя «за благородность». Да-с, я вам употребляю то слово, какое все говорили друг другу.
Но вот все стихло. Головы огромной, но стройной толпы обнажились. Перед устроенным на берегу временным иконостасом с
множеством икон, принесенных из
церкви и из хором Строгановых, появился в полном облачении отец Петр с диаконом и стал служить торжественный напутственный молебен.
Царское Село было собственностью императрицы Елизаветы Петровны еще тогда, когда она была цесаревною. Она и тогда любила это свое поместье и заботилась о его украшении и благолепии. Так, когда в Царском Селе сгорела до основания от удара молнии Благовещенская
церковь, цесаревна повелела в 1734 году заложить на этом месте Знаменскую
церковь. Закладка отличалась особенною торжественностью, на ней присутствовала сама цесаревна и
множество придворных. При кладке камней происходила пушечная пальба.
Отпевание происходило в
церкви Николая Явленного и было совершенно соборне
множеством московского духовенства, после заупокойной литургии.
«Оно, — говорит „Русская речь“, — окажется бессильным бороться против
множества сект, и православная
церковь погибнет не в силу собственной немощи или несостоятельности, а только потому, что продолжительное существование неестественного порядка вещей вынудило ее служителей заглушить в себе познание ее сущности» (стр.301).
То же, что сказано, что я «посвятил свою литературную деятельность и данный мне от бога талант на распространение в народе учений, противных Христу и
церкви» и т. д., и что «я в своих сочинениях и письмах, во
множестве рассеваемых мною так же, как и учениками моими, по всему свету, в особенности же в пределах дорогого отечества нашего, проповедую с ревностью фанатика ниспровержение всех догматов православной
церкви и самой сущности веры христианской», — то это несправедливо.